Неточные совпадения
Но, Долли, душенька,
я понимаю твои страдания вполне, только одного
я не
знаю:
я не
знаю…
я не
знаю,
насколько в душе твоей есть еще любви к нему.
— Ты забыл, что
я — неудавшаяся актриса.
Я тебе прямо скажу: для
меня жизнь — театр,
я — зритель. На сцене идет обозрение, revue, появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать
мне, тебе, друг другу свои таланты, свой внутренний мир.
Я не
знаю —
насколько внутренний.
Я думаю, что прав Кумов, — ты относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
— Ты все выпытываешь
меня, Клим Иванов! А, конечно, сам лучше, чем
я, все
знаешь. Чего же выпытывать?
Насколько я дурак,
я сам
знаю, ты помоги
мне понять: почему
я дурак?
— Любопытна слишком. Ей все надо
знать — судоходство, лесоводство. Книжница. Книги портят женщин. Зимою
я познакомился с водевильной актрисой, а она вдруг спрашивает:
насколько зависим Ибсен от Ницше? Да черт их
знает, кто от кого зависит!
Я — от дураков.
Мне на днях губернатор сказал, что
я компрометирую себя, давая работу политическим поднадзорным.
Я говорю ему: Превосходительство! Они относятся к работе честно! А он: разве, говорит, у нас, в России, нет уже честных людей неопороченных?
—
Я слышал что-то и об этом, но не
знаю,
насколько это могло бы быть верно, — по-прежнему спокойно и ровно ответил он.
— Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на
меня пальцем, при матери.
Знай же, что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не
знаешь ровно ничего. Не
знаешь и того,
насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то что ее там со
мною не было; и если
я когда видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все пока еще тайна, а ты — ты говоришь неизвестно что и с чужого голоса.
А
мне нужно счастье,
я не хочу никаких страданий, и
я говорю им: не делайте того, за что вас стали бы мучить;
знайте мою волю теперь лишь настолько,
насколько можете
знать ее без вреда себе.
Ну, пришло новое царствование, Орлов, видите, в силе, то есть
я не
знаю,
насколько это правда… так думают, по крайней мере;
знают, что он мой наследник, и внучка-то
меня любит, ну, вот и пошла такая дружба — опять готовы подавать шубу и калоши.
«En route» заканчивается словами: «Если бы, — говорит Гюисманс, думая о писателях, которых ему трудно будет не увидеть, — если бы они
знали,
насколько они ниже последнего из послушников, если бы они могли вообразить себе,
насколько божественное опьянение свинопасов траппистов
мне интереснее и ближе всех их разговоров и книг!
Насколько это верно, не
знаю, но ханов, султанов и оглы записал
я немало.
Не
знаю,
насколько это справедливо; при
мне во Владимировке, около самого селения, надзиратель застрелил из револьвера соболя, который переходил по бревну через ручей, и те ссыльные-охотники, с которыми
мне приходилось говорить, охотятся обыкновенно неподалеку от селений.
Не
знаю,
насколько верно последнее; при
мне было очень хорошее лето, но метеорологические таблицы и краткие отчеты других авторов дают в общем картину необычайного ненастья.
— Позволь на этот раз несколько видоизменить формулу моего положения и ответить на твой вопрос так:
я не
знаю, должныли сербы и болгары любить Турецкую империю, но
я знаю, что Турецкая империя имеет правозаставить болгар и сербов любить себя. И она делает это, то есть заставляетнастолько,
насколько позволяет ей собственная состоятельность.
«Не
знаю,
насколько правды, что было такое происшествие, но только после там тоже и про вас говорка была», — сообщил
мне Данило.
Революционеры говорят: «Государственное устройство дурно тем-то и тем-то, нужно разрушить его и заменить таким-то и таким-то». Христианин же говорит: «
Я ничего не
знаю про государственное устройство, про то,
насколько оно хорошо или дурно, и не желаю разрушать его именно потому, что не
знаю, хорошо ли оно, или дурно, но по этой-то самой причине и не желаю поддерживать его. И не только не желаю, но не могу, потому что то, что требуется от
меня, противно моей совести».
…Ему приятно к нам ходить,
я это вижу. Но отчего? что он нашел во
мне? Правда, у нас вкусы похожи: и он, и
я, мы оба стихов не любим; оба не
знаем толка в художестве. Но
насколько он лучше
меня! Он спокоен, а
я в вечной тревоге; у него есть дорога, есть цель — а
я, куда
я иду? где мое гнездо? Он спокоен, но все его мысли далеко. Придет время, и он покинет нас навсегда, уйдет к себе, туда, за море. Что ж? Дай Бог ему! А
я все-таки буду рада, что
я его
узнала, пока он здесь был.
Знайте также, что,
насколько я мог понять из намеков Брауна, «Бегущая по волнам» присвоена Гезом одним из тех наглых способов, в отношении которых закон терзается, но молчит.
Влас.
Насколько я успел
узнать вас, почтеннейший Семен Семенович, под словом дело вы подразумеваете выжимание соков из ближних ваших? В этом смысле
я еще не деловит… увы!
— Да, да…
Я непременно хочу
знать, что вы делали все это время, какие ваши планы;
я все хочу
знать, как, что, когда… все, все. И вы должны говорить
мне правду, потому что
я предуведомляю вас,
я не теряла вас из вида…
насколько это было возможно.
Извините резкость моих выражений, но вы требуете правды — так посудите сами: чему, как не кокетству — признаюсь, для
меня непонятному, — чему, как не желанию испытать,
насколько вы еще властны надо
мною, могу
я приписать вашу…
я не
знаю, как назвать… вашу настойчивость?
— Не
знаю. Но этот закон до такой степени общ для всех народов и эпох, что,
мне кажется, его следует признать органически связанным с человеком. Он не выдуман, а есть и будет.
Я не скажу вам, что его увидят когда-нибудь под микроскопом, но органическая связь его уже доказывается очевидностью: серьезное страдание мозга и все так называемые душевные болезни выражаются прежде всего в извращении нравственного закона,
насколько мне известно.
— Ах, какая мазня! — вскрикнула она. —
Я никогда еще не видела начала работы художника. И как это интересно!.. К
знаете, уже в этой мазне
я вижу то, что должно быть… Вы задумали хорошую картину, Андрей Николаевич…
Я постараюсь сделать все, чтобы она вышла…
насколько от
меня это зависит.
Не
знаю,
насколько понял
меня Разуваев, но
знаю, что он остался польщен и доволен. Разумеется, он воспользовался моей словоохотливостью, чтобы при первой же возможности перейти к действительному предмету своего посещения.
Я не
знаю,
насколько эти слухи заслуживают вероятия, но если верно из них хоть одно то, что становым дали новую обмундировку, то и тогда уже надо держать ухо востро.
Мы уже давно были с Helene в переписке, но она с самого начала писала
мне по-французски, и
я даже не
знаю,
насколько она владела русской «почтовой прозой».
Я всегда писал ей по-русски.
В одном из них
я узнал знакомого
мне на подмостках Живокини и захотел воспользоваться случаем рассмотреть его при дневном освещении,
насколько возможно лучше и подробнее.
— Не
знаю, — ответил
я, —
насколько могут способствовать раскрытию дела те сведения, какие
я могу доставить. Но
я рад бы был, если б они оказались полезны.
Дома и от всех окружающих слышал
я то же самое; а в разных курсах
узнал я, что совершенного счастья на земле не может быть, но что
насколько оно возможно, настолько достигнуто в благоустроенных государствах, из которых наилучшее есть мое отечество.
Глуховцев. Сильнее нельзя любить. Видишь ли, настоящую любовь можно
узнать по тому,
насколько от нее человек становится лучше, и еще по тому, Оль-Оль,
насколько от нее в душе светлеет. А у
меня так светло теперь, что
я удивляюсь. Ведь ты
знаешь, Олечка, как мучили
меня всякие проклятые вопросы, а теперь ничего: только радость, только свет, только любовь. И петь хочется… как Блохину.
Софья Егоровна. Не кричите, то есть… не говорите так громко! Вы
мне, надеюсь, не выговор делаете.
Я не люблю, если кричат на
меня.
Я избегаю не вас собственно, а бесед с вами… Человек вы,
насколько я вас
знаю, хороший… Здесь все вас любят, уважают, некоторые даже поклоняются вам, считают за честь поговорить с вами…
Я работаю всем своим туловищем с ожесточением,
насколько хватает у
меня сил, и сам не
знаю, что именно
мне нужно: чтобы Тина сорвалась с качелей и убилась или же чтоб она взлетела под самые облака?
— Странно…Вы любительница красивых мужчин,
насколько я вас
знаю. Любили вы
меня потому, что
я, как говорят, был чертовски красив. А он — молод, богат?
Этот анекдот правдоподобен, но
насколько он правдив,
я не
знаю.
—
Я не
знаю,
насколько это вас беспокоит, — отвечал Ропшин, — но… зачем вы
меня так мучаете?
Да,
Я остался жить, но еще не
знаю,
насколько это удастся
Мне: тебе известно,
насколько трудны переходы из кочевого состояния в оседлое?
Я был свободным краснокожим, веселым номадом, который свое человеческое раскидывает, как легкую палатку. Теперь
Я из гранита закладываю фундамент для земного жилища, и
Меня, маловерного, заранее охватывает холод и дрожь: будет ли тепло, когда белые снега опояшут мой новый дом! Что ты думаешь, друг, о различных системах центрального отопления?
— Но это все равно, м-р Вандергуд, вы сами ничего сделать не можете… да, да! Надо
знать людей, чтобы сделать их счастливыми, — ведь это ваша благородная задача? — а
знает людей только Церковь. Она мать и воспитательница в течение многих тысяч лет, и ее опыт единственный и, могу сказать, непогрешимый.
Насколько я знаком с вашей жизнью, вы опытный скотовод, м-р Вандергуд? И, конечно, вы
знаете, что такое опыт даже по отношению к таким несложным существам, как…
—
Насколько я понимаю ваши вопросы, доктор, — сказал он, — вы хотите
знать, наследственна моя болезнь или нет. Она не наследственна.
Нет такой стены, которой нельзя было бы пробить, но герои современного романа,
насколько я их
знаю, слишком робки, вялы, ленивы и мнительны, и слишком скоро мирятся с мыслью о том, что они неудачники, что личная жизнь обманула их; вместо того чтобы бороться, они лишь критикуют, называя свет пошлым и забывая, что сама их критика мало-помалу переходит в пошлость.
— Все это пустяки, — прервала ее Анжелика Сигизмундовна. — Что сделалось, того не воротишь.
Я сама
узнаю,
насколько ты виновата. Дело не в слезах и не в отчаянии. Надо действовать, разыскать Рену и спасти ее, если есть время,
узнать, кто этот человек. Кого ты подозреваешь?
— Он
мне друг! — с тоской в голосе продолжал он. — По крайней мере
насколько может быть им граф для такого ничтожного смертного, как
я. Но…
мне не нравился его взгляд, устремленный на вас… в характере вашего шурина есть черты, которые никто не
знает…
— Быть может, — снова начала она, —
я виновата перед вами, что не предупредила сначала, кто вас здесь ожидает, но
насколько я вас
знаю, по рассказам вы — дикарь. Письмо от такой женщины, как
я, вас не привлекло бы, напротив, оно заставило бы вас бежать от нее. Вот почему
я прибегла к средству, в верности которого не сомневалась, и вызвала вас именем нашего общего друга графа Белавина.
Я вижу, что ты приехал другим человеком, у тебя есть свои задушевные цели, планы,
я хочу их
знать,
я буду им служить,
насколько могу.
— Это хорошо,
я не вижу, однако, о чем беспокоиться…
Насколько я его
знаю, Саша ни зол, ни ленив и, кажется, не имеет дурных наклонностей…
—
Я уже вас
знаю по слухам… Читал ваш процесс. Как
я глубоко сочувствую вам…
Насколько будет возможно, постараемся, чтобы у нас было вам хорошо. Но, Зиновия Николаевна, каков наш Долинский? Этот процесс сделал сразу ему имя.
— К тому же, — поспешно заметил Владимир Геннадиевич, делая вид, что не понял шпильки, — если бы она даже и была в Петербурге, то, по моему мнению, и
насколько я ее
знаю, она все-таки бы не приехала сюда сегодня.
— Что
мне за дело до моей матери,
я не ребенок и совершенно самостоятелен, да и она не решится стать на дороге к моему счастью. Она слишком любит
меня и хорошо
знает,
насколько серьезно мое чувство к вам. В случае же чего мы спокойно обойдемся и без ее согласия.
—
Я так понимаю, что вера есть способность духа. Она все равно что талант: с нею надо родиться.
Насколько я могу судить по себе, по тем людям, которых видал на своем веку, по всему тому, что творилось вокруг, эта способность присуща русским людям в высочайшей степени. Русская жизнь представляет из себя непрерывный ряд верований и увлечений, а неверия или отрицания она еще, ежели желаете
знать, и не нюхала. Если русский человек не верит в бога, то это значит, что он верует во что-нибудь другое.
— Если бы не твоя угроза отделаться от
меня во что бы то ни стало,
я промолчал бы, но теперь
я хочу доказать тебе, что ты ничто иное, как игрушка в моих руках, которую
я могу уничтожить, когда она надоест
мне, или не будет
мне нужна! Твоя тайна в моих руках. Интересно тебе
знать,
насколько я проник в нее?
— Это нехорошо, что
я делаю, — прошептала она, —
я поклялась не говорить вам того, что
узнала… и изменяю своему слову… Но ведь это все равно, так как это касается вас так же близко, как и
меня, и
я не имею права скрывать от вас секрета… настолько же моего,
насколько и вашего…
Теперь
я не
знаю,
насколько правдиво было тогдашнее чувство мое, и больше того:
я не могу вспомнить отчетливо бледного лица, на которое смотрел так долго и которое — тогда —
я знал так хорошо.